Детские тюрьмы в Турции — омут неизвестности

Детские тюрьмы в Турции — омут неизвестности

Evrensel — Мельтем Акйол (Meltem Akyol) — 01 марта 2021

Картина в колониях для несовершеннолетних, которую мы изучили после подозрительного самоубийства 17-летнего Кадира Актара, выглядит следующим образом: дети не могут рассказать о том, что с ними происходит, учреждения не отвечают на запросы правозащитников.

Подозрительное «самоубийство» 17-летнего Кадира Актара (Kadir Aktar) в колонии для несовершеннолетних в Малтепе снова привлекло внимание к детским тюрьмам.

После этого суицида мы попытались найти ответ на вопрос о том, что происходит в колониях для несовершеннолетних в Турции. Вот реальность детских тюрем: в последние три-четыре года запросы на получение сведений не находят информативного ответа со стороны соответствующих инстанций. Доклады о механизмах по мониторингу по большей части не обнародуются. Главное управление тюрем и следственных изоляторов с 2016 года не публикует даже отчеты о своей деятельности, не говоря уже о докладах по мониторингу прав человека. Дети не могут рассказать о том, что с ними происходит. Иными словами, детские тюрьмы в Турции — настоящий омут неизвестности.

Колонии для несовершеннолетних в Турции

17-летний Кадир Актар, освобожденный 16 февраля в рамках судебного разбирательства по делу об убийстве полицейского в Багджыларе, через два дня был снова арестован в качестве подозреваемого по другому делу. Актар пробыл в колонии для несовершеннолетних в Малтепе один день, и 19 февраля стало известно о его смерти. Официальная версия — «самоубийство», но остается много вопросов.

После известия о гибели Кадира Актара внимание вновь обратилось на детские тюрьмы Турции. В Турции на сегодняшний день действует семь тюрем строгого режима для несовершеннолетних и подростков и четыре детских воспитательных колонии. По данным Главного управления тюрем и следственных изоляторов (CTE), по состоянию на 5 января 2021 года в тюрьмах Турции находится 1170 арестованных, 426 осужденных несовершеннолетних в возрасте от 12 до 18 лет. Здесь следует отметить, что дети содержатся не только в детских тюрьмах, но и в зависимости от ситуации в камерах для несовершеннолетних в тюрьмах для взрослых.

Дети не могут рассказать о том, что с ними происходит…

Итак, с чем сталкиваются осужденные и заключенные несовершеннолетние лица в исправительных учреждениях, могут ли они пожаловаться, когда испытывают какие-либо проблемы или подвергаются пыткам и жестокому обращению? Член парламентской комиссии по изучению ситуации с правами человека, представляющий Демократическую партию народов, Омер Фарук Гергерлиоглу (Ömer Faruk Gergelioğlu), который ведет активную работу с тюрьмами, говорит, что не располагает данными на этот счет. Напомнив о подготовленном комиссией докладе о тюрьме в Синджане, Гергерлиоглу отметил:

«В то время картина в тюрьме была очень печальная. Холодные камеры в зимнее время, дети, которые не могут озвучить свои жалобы. Большинство этих детей — сироты или дети из неблагополучных семей, которых подталкивают к преступлению. Важно то, что дети не могут выражать свои жалобы и затрудняются рассказывать о них из-за страха и определенных опасений».

Другим источником сведений на эту тему является отчет об упомянутой колонии в Малтепе, подготовленный парламентской комиссией по изучению ситуации с правами человека в 2015 году, после того, как задержанный несовершеннолетний по имени Онур Онал (Onur Önal), находившийся в тюрьме в то время, был избит другими заключенными и это повлекло за собой смерть получившего тяжелые повреждения. Согласно докладу, в комиссию не поступало заявлений о том, что Онал скончался в результате избиения. Иными словами, дети по тем или иным мотивам не рассказывают, не могут рассказать о том, что с ними происходит.

Цифры не раскрываются, доклады не публикуются…

Когда мы добавляем к этому информацию, предоставленную Джансу Шекерджи (Cansu Şekerci), представителем Ассоциации гражданского общества в пенитенциарной системе (CİSST) по делам детей в тюрьмах, которая внимательно следит за ситуацией в исправительных учреждениях, картина становится яснее. Обратив внимание на тот факт, что доступ к информации стал затруднен особенно в последние три-четыре года, Шекерджи рассказывает:

«Запросы на получение сведений не находят информативного ответа со стороны соответствующих инстанций. Даже когда мы спрашиваем самих несовершеннолетних узников, мы не можем получить ответ, содержащий конкретные данные. Доклады о механизмах по мониторингу по большей части не публикуются. Комиссия Великого национального собрания Турции по изучению ситуации с правами человека регулярно публикует протоколы посещений, однако они представляют собой скорее письменную версию протоколов заседания, чем отчет. CTE с 2016 года не публикует даже отчеты о своей деятельности, не говоря уже о докладах по мониторингу прав человека».

Реальные цифры еще более мрачные…

Подчеркнув, что данные можно получить только из поступающих ассоциации писем, общения с семьями, а иногда и с адвокатами, из СМИ после тщательного изучения и от добровольных сетей адвокатов, Шекерджи добавляет:

«Мы также знаем, что некоторые письма не доходят, поскольку предварительно изучаются комиссией по рассмотрению писем. Несовершеннолетние заключенные, которых часто держат вдали от их семей, и их родственники связываются с нами с такими вопросами, как перевод ближе к семье, обвинения в насилии, дисциплинарные взыскания. Более того, мы должны понимать, что данные о пытках и жестоком обращении, пожалуй, могут выражаться более мрачными цифрами, чем те, которыми мы располагаем».

А как насчет случаев самоубийств или подозрительных смертей… Например, сколько детей за последние десять лет умерло в тюрьмах — покончили жизнь самоубийством или пытались совершить суицид?

Последние официальные данные об этом были предоставлены в ответ на запрос, поданный в 2017 году депутатом от Республиканской народной партии Онурсалом Адыгюзелем (Onursal Adıgüzel).

Итак, согласно данным, опубликованным в 2017 году, с начала 2013 года до второй половины 2017 года в тюрьмах Турции умерло 13 детей. Из них шестеро покончили жизнь самоубийством. Ни на одно поданное позже ходатайство на этот счет ответа не последовало. Подчеркнув, что количество детей, пытавшихся покончить жизнь самоубийством неизвестно, Джансу Шекерджи отмечает, что, по их наблюдениям, у детей очень высока склонность причинить себе вред:

«Это самоповреждающее поведение, независимо от того, является ли оно попыткой самоубийства или приводит ли эта попытка к смерти, показывает нам, что необходимо обсуждение всего порядка, который отправляет ребенка в тюрьму».

Еще и изоляция из-за коронавируса…

Мы не ошибемся, если скажем, что с пандемией существующие проблемы кратно увеличились.

Шекерджи подчеркивает, что во время пандемии никакой работы в отношении детей-заключенных не ведется, поскольку они не входят в группу риска, и добавляет:

«Из-за пандемии наше общение с детьми значительно уменьшилось. Во время этого ограниченного общения мы получали обращения по таким причинам, как неправильный расчет наказания, смягчение режима. В рамках мер по борьбе с пандемией мы сталкиваемся с ситуациями, когда доступ к информации и, следовательно, доступ к правам ограничен, такими как отмена всех прав, связанных с посещениями, ограничение посещений, проводимых контролирующими органами в целях мониторинга, а в некоторых тюрьмах даже блокировка / задержка писем и посылок, поступающих извне. В частности, хотелось бы упомянуть об участившейся в последнее время жалобе, которая касается не только несовершеннолетних заключенных. Представьте, что группа детей подросткового возраста закупорена в камерах, рассчитанных на восемь человек. И так продолжается год. Другими словами, в тюрьмах коронавирус перестал быть только вирусом, вызывающим эпидемию, и обернулся ограничением прав, вызывающим изоляцию».

«Детские тюрьмы — не выход»

А где искать решение? «На каждом этапе системы ювенальной юстиции перед нами должна стоять следующая цель: не сажать детей в тюрьму», — отмечает Шекерджи.

Подчеркнув, что тюрьмы для несовершеннолетних — это не решение проблемы, Шекерджи продолжила: «Напротив, это такие учреждения, которые подразумевают нарушение прав ребенка на всех этапах. Необходимо создать альтернативы тюремному заключению. А до тех пор пока вместо тюремного заключения не будет создана подходящая для детей система правосудия, должны быть реализованы все меры и преобразования, которые будут защищать интересы заключенных детей. Если ребенок может разговаривать со своей семьей по телефону только 10 минут в неделю (20 минут в период пандемии) и видеться, если есть такая возможность, только 45 минут в неделю, от этого не легче ни ребенку, ни жертве по делу, по которому он осужден, ни обществу в целом».

Опубликовано: 10 марта 2021 в 10:45