Отношения между Европой и Турцией давно определяются глубоким противоречием. Сотрудничество в сфере безопасности (особенно во время холодной войны) было тесным, так же как и экономические связи, но при этом базовые принципы демократии в Турции оставались слабыми — права человека, свобода прессы, права меньшинств, независимая судебная система, гарантирующая верховенство закона. Обе стороны спорят даже из-за истории — об этом свидетельствует диспут по поводу признания геноцида армян во время Первой мировой войны.
После того как в 2002 году власть перешла к правящей ныне Партии справедливости и развития (ПСР), Абдулла Гюль, а затем Реджеп Тайип Эрдоган, казалось, способствовали разрешению этих конфликтов. В первые годы своего правления ПСР хотела, чтобы Турция вошла в Европейский Союз и модернизировала экономику. Правительство проводило реальные реформы, особенно в тех сферах (например, судебная система), которые были важны для прогресса на пути к членству в ЕС.
Однако у Эрдогана всегда оставался в запасе «неоосманский» вариант, ориентирующий Турцию на Ближний Восток и мусульманский мир. Это стало очевидно в 2007 году, когда немецкий канцлер Ангела Меркель и тогдашний президент Франции Николя Саркози де-факто закрыли перед Турцией двери в Евросоюз, причём унизительным для Эрдогана способом.
В последние дни, впрочем, напряжённость в отношениях между Европой и Турцией приобрела причудливый оттенок. Турецкое правительство дважды вызывало посла Германии, чтобы выразить протест против короткого сатирического видеоклипа про Эрдогана, показанного по региональному немецкому телевидению, и даже потребовало запретить этот клип.
Можно не сомневаться, что искусные и опытные турецкие дипломаты понимают, как в Германии относятся к свободе прессы и свободе мнений — фундаментальным ценностям Евросоюза, к которому Турция хочет присоединиться. Вопрос в том, многое ли из этого понимания они способны донести и до президента Эрдогана.
Отношения могут еще больше испортиться этой весной, когда немецкий Бундестаг будет голосовать по поводу резолюции, призывающей признать массовое убийство армян в 1915 году геноцидом. Скорее всего, это предложение одобрят значительное большинство депутатов из разных партий, что усилит напряженность в отношениях с правительством Эрдогана.
Однако, несмотря на все эти последние конфликты, Евросоюз и входящие в него страны не должны упускать из виду тот факт, что партнерство с Турцией сохраняется десятилетиями, и оно — в высших интересах обеих сторон. Сейчас и в будущем Европе нужна Турция, а Турции нужна Европа.
Ценой этого партнерства, впрочем, ни в коем случае не может быть отказ от демократических принципов; напротив, Турции срочно необходимо институционализировать эти принципы ради своей собственной модернизации. Что требуется, так это стремление поддерживать устойчивые отношения и снижать напряжение настолько, насколько это возможно.
С партнёрством или без него, Европа никогда не сможет избавиться от своего геополитического соседства. Начиная с XIX века, Европе приходится решать так называемый «восточный вопрос», который изначально заключался в адаптации к последствиям упадка Османской империи. Османское наследие стало причиной нескольких Балканских войн, которые в конечном итоге спровоцировали Первую мировую войну.
Сейчас, век спустя, к Европе вернулся «восточный вопрос», причём он столь же опасен, хотя в настоящее время и не влечёт за собой каких-либо рисков войны на континенте. Балканы являются несомненным европейским регионом, который будет пребывать в мире, пока будет сохраняться вера в его будущее в составе ЕС. Однако Ближний Восток и Северная Африка оказались в ловушке вакуума власти, ведущего к политическим кризисам, гражданским беспорядкам, войнам, террору и неописуемому ущербу экономике и человеческому благополучию.
Американская интервенция в Ираке, за которой последовало ослабление (реальное или мнимое) американских гарантий безопасности региону, привела к открытому стратегическому соперничеству между ведущей суннитской державой, Саудовской Аравией, и ведущей шиитской державой, Ираном. Турция также участвует в этой игре.
Тем временем, большинство арабских стран неспособны обеспечить адекватные рабочие места и возможности своему все более молодому населению, что приводит к росту поддержки религиозного экстремизма. Конфликт между Израилем и палестинцами вновь обострился, так же как и курдская боевая активность. А война в Сирии (и до некоторой степени в Ираке) поставила под сомнение границы, установленные соглашением Сайкса-Пико сто лет назад, ещё во время Первой мировой; она дестабилизирует регион, способствуя увеличению кажущегося бесконечным потока беженцев, направляющихся в Европу.
Кроме того, военная интервенция России в Сирии возродила призрак ее прямого военного столкновения с государством-членом НАТО, после того как Турция подбила российский военный самолет. Если Кремль, отозвавший свои силы, решит вернуться, риск такого конфликта — со всеми его неясными последствиями — точно так же может вернуться.
В своей сегодняшней версии «восточный вопрос» (как и версия столетней давности) создает огромные риски для европейской безопасности. Его кульминацией легко может стать изолированная, отчужденная Турции, забытая на краю Европы и Ближнего Востока и растратившая свой демократический потенциал на нерешаемый курдский вопрос.
На подобном фоне столкновение ценностей будет, несомненно, и дальше определять отношения между Европой и Турцией. Однако, как и в предыдущем столетии, нечто намного большее — фундаментальные интересы безопасности обеих сторон — будет находиться на тех же весах.
