Издание Hurriyet / Верда Озер (Verda Özer) – 18 января 2016
“Мы вели военную войну, а наши противники вели политическую войну”. Эти слова произнес известный американский дипломат Генри Киссинджер (Henry Kissinger) в 1969 году, во время войны во Вьетнаме.
На мой взгляд, они как нельзя лучше объясняют кризис, который мы переживаем в отношениях с Багдадом.
Прежде всего, давайте вспомним, как он возник. В декабре прошлого года Турция отправила дополнительные войска в лагерь Башика, где бойцы пешмерга проходят обучение. Багдад ополчился. Тогда одна часть турецких военнослужащих была переведена в лагерь Бамерни в Духоке, другая часть вернулась в Турцию, а третья осталась на месте.
Но этого было недостаточно. Багдад стал предупреждать: «Выведите всех ваших военнослужащих из Ирака». Говорить это он продолжает до сих пор. Самое удивительное, что США в этом кризисе встали на сторону Багдада.
«Кризис начали США»
По словам нашего чиновника, с которым мне довелось беседовать ранее, «США были проинформированы» об отправке войск в лагерь Башика.
Другие наши официальные лица, с которыми я встретилась на этой неделе в Анкаре, особо подчеркивают, что уведомлены были «все стороны», а именно — Багдад, северный Ирак и США. Даже представителю президента Обамы в коалиции по борьбе с ИГИЛ Бретту Макгерку (Brett McGurk) была передана подробная информация незадолго до переброски. Сообщается, что какой-либо негативной реакции со стороны США не последовало.
Тогда почему после протеста Багдада США высказались против?
В Анкаре преобладает следующее мнение: США обеспокоены, что Турция демонстрирует присутствие и приобретает право голоса в Ираке. Более того, считается, что именно Вашингтон подзадорил Багдад и поджег фитиль кризиса. Одна из причин реакции США — попытка сохранить отношения с иракским правительством, а через него и с Ираном.
С Багдадом нет письменного соглашения
Вместе с тем, реакцию Багдада следует понимать как реакцию Ирана и России, которые имеют на него большое влияние. Но, с другой стороны, очевидно, что свою роль в этом кризисе сыграло и «отсутствие коммуникации», о чем говорил турецкий МИД.
В Анкаре подчеркивают, что между разными элементами иракского правительства, которые представляют интересы таких групп, как сунниты, шииты, курды, туркмены, не было и нет здоровой коммуникации. Поэтому информация о переброске турецких войск в лагерь Башика могла стать жертвой именно этой проблемы.
Вместе с тем, Анкара самокритично признается, что «передача информации могла быть более эффективной».
Главная проблема здесь заключается в том, что у нас нет письменного соглашения с Багдадом о присутствии турецких военнослужащих в этом регионе.
Шаг Турции продиктован несколькими причинами. Одна из них — рост угрозы ИГИЛ, которая обращена и на саму Турцию, и на турецких военнослужащих в этом регионе.
Важно отметить, что лагерь Башика находится в стратегически важном месте, всего в десяти километрах от Мосула, контролируемого ИГИЛ. Кроме того, ожидается, что коалиция во главе с США вскоре начнет масштабную операцию в Мосуле. А это может привести к тому, что ИГИЛ из этого региона устремится в Турцию.
В последнее время рост угрозы ИГИЛ заставляет Турцию активно укреплять свои границы.
Именно поэтому Турция и пытается повысить свое присутствие в районе Башика, создав в некотором смысле «буферную зону», которая разделяла бы ее с ИГИЛ.
Главная причина переброски
В то же время эта переброска носит характер поддержки регионального правительства Иракского Курдистана. Как известно, после того, как Россия вошла в Сирию, Иран, Ирак, Асад и Россия создали единый координационный центр в Багдаде. В этом балансе сил Анкара испытывает потребность в укреплении партнерства с Иракским Курдистаном. И поэтому она обучает бойцов пешмерга в лагере Башика.
У Анкары есть еще одна цель: представить пешмерга и туркмен в качестве конкурентов Партии «Демократический союз» (PYD), на которую коалиция все больше полагается как на наземную силу. Конечно, это во многом связано с тем, что в последнее время Россия берет на прицел туркменов.
Наконец, наращивание Турцией военного присутствия в Ираке — сдерживающий шаг в отношении Ирана. Анкара в некотором смысле говорит: «Я тоже здесь».
Давайте вернемся к словам Киссинджера. У Турции есть справедливые военные опасения и причины, которыми и были обусловлены ее действия в отношении района Башика. Но отсутствие письменного соглашения с Ираком и проблемы в коммуникации наносят политический удар по ее справедливой позиции.
А если учесть политические маневры других игроков, то станет очевидно, что в военном вопросе Турция получает политическое ранение.
